«Ничего не скажешь, романтические широты», – думала Джои, пытаясь выдавить из себя хоть капельку сожаления.
Когда ее муж убежал, чтобы «отметиться на выступлении» на Мэллори-сквер, она тут же решила соблазнить одного стюарда, симпатичного грубоватого перуанца по имени Тико. Но потом она передумала и отделалась от расстроенного парня легким поцелуем в подбородок и полсотней чаевых. Ей не настолько важен Чаз, что даже по злобе неохота ему изменять, хотя Джои подозревала, что он-то как раз ей изменяет часто (вполне возможно, даже в этом круизе).
Вернувшись на «Герцогиню солнца», Чаз разговорился, словно какаду под «ангельской пылью».
– Небо затянуло. Дождь собирается, – заявил он с неожиданным энтузиазмом.
– Видимо, это означает, что гольфа вечером не будет, – отозвалась Джои.
– Слушай, я насчитал двадцать шесть магазинов футболок на Дюваль-стрит. Ничего удивительного, что Хемингуэй себе мозги выпустил.
– Это случилось не здесь, – ответила Джои. – Это случилось в Айдахо.
– Как насчет перекусить? Я готов сожрать кита.
За ужином Чаз то и дело подливал Джои вина, несмотря на ее протесты. Теперь она понимала зачем.
И чувствовала – обезвоженную алкогольную усталость. Она с трудом взбиралась на гребни волн, а затем безвольно скользила вниз, но уже выбилась из ритма и сил. Это вам не олимпийский бассейн с подогревом в Лос-Анджелесском Калифорнийском универе – это Атлантика, черт бы ее взял. Джои крепко зажмурилась – в глазах жгло от соленой воды.
«Я подозревала, что он меня больше не любит, – подумала она, – но это – полная нелепица».
Чаз Перроне ожидал всплеска, но услышал только низкое убаюкивающее урчание корабельных машин. Склонив голову набок, он стоял у перил одиноко и неподвижно, точно цапля.
Он не собирался сталкивать ее здесь. Он надеялся сделать это раньше, где-нибудь между Нассау и Сан-Хуаном, в надежде, что течения отнесут тело в кубинские воды, подальше от американской юрисдикции.
Если, конечно, ее прежде не найдут тупорылые акулы.
К несчастью, погода в начале круиза стояла прекрасная, и каждую ночь наружные палубы были полны мечтательных парочек. План требовал уединения, и Чаз уже почти отчаялся, но тут, через три часа после выхода из Ки-Вест, наконец пошел дождь. Просто морось, но Чаз знал, что она загонит туристов внутрь, к салату из омаров и покерным игровым автоматам.
Второй ключевой элемент плана – неожиданность. Джои следила за собой, а Чаз был несколько слабее и в плохой форме. Перед тем как заманить Джои на корму – якобы прогуляться под звездами, – Чаз убедился, что жена нахлесталась красного вина – четыре с половиной бокала, по его подсчетам. Обычно хватало двух, чтобы ее начало клонить ко сну.
– Чаз, дождик идет, – заметила Джои, когда они дошли до кормы.
Ясное дело, она удивилась: муж терпеть не мог мокнуть. У этого человека не меньше семи зонтов.
Он сделал вид, что не расслышал, взял Джои под руку и повел вперед.
– Что-то у меня живот крутит. Пора им уже выкинуть это севиче, как по-твоему?
– Давай вернемся, – предложила Джои.
Чаз тайком достал ключ от каюты из кармана синего блейзера и уронил себе под ноги на полированный настил палубы.
– Ой!
– Чаз, холодно.
– Я, кажется, уронил ключ. – Он наклонился. Джои предположила – за ключом.
Чаз мог лишь догадываться, какая мысль промелькнула у его жены в тот миг, когда она ощутила, что он схватил ее за лодыжки. «Он, наверное, шутит», – вот что, вероятно, подумала она.
Все свелось к принципу рычага: раз – и он перекинул ее спиной через перила. Так быстро, что она и не пикнула.
Что касается всплеска, Чаз предпочел бы его услышать, дабы мягко поставить точку в своем браке и преступлении. С другой стороны, до воды было далеко.
Он позволил себе мельком глянуть вниз, но увидел лишь белые барашки и пену в рябом отражении судовых огней. Слава богу, «Герцогиня солнца» продолжала свой путь. Никаких ревунов.
Чаз подобрал ключ, поспешил в каюту и запер за собой дверь. Повесив блейзер сушиться, он открыл очередную бутылку вина, наполнил два бокала и отпил половину из каждого.
Чемодан Джои был открыт – она собиралась упаковать вещи. Чаз сбросил его с кровати на пол. Он вывернул наизнанку собственную сумку и зарылся в ее содержимое в поисках антацидов. Под стопкой аккуратно сложенных трусов-боксеров – Джои была чемпионом по упаковке, следует признать, – Чаз обнаружил коробку, обернутую клетчатой подарочной бумагой и перевязанную зеленой лентой.
Внутри оказался роскошный набор кожаных гольф-клубных чехлов для клюшек с тиснеными инициалами Ч. Р. П. К набору прилагалась открытка: «Поздравляю со второй годовщиной свадьбы! С любовью, навек твоя Джои».
Чаз восхитился блестящими чехлами из телячьей кожи, угрызения совести узлом скрутили нутро. Прошло моментально, как приступ изжоги.
Вне всякого сомнения, в его жене чувствовался класс. Если бы только она не была столь чертовски… наблюдательна.
Ровно через шесть часов он сообщит, что она пропала.
Чаз разделся до белья и зашвырнул свои вещи в угол. В ручном багаже у него имелась «Мадам Бовари» в мягкой обложке; он открыл ее наугад и положил на жениной стороне постели – пущего эффекта ради.
После этого Чарльз Регис Перроне завел будильник, опустил голову на подушку и заснул.
Гольфстрим нес Джои на север со скоростью почти четыре узла. Она знала, что должна грести сильнее, если не хочет окончить свои дни раздувшимся и гниющим трупом на какой-нибудь отмели в Северной Каролине. Но, господи боже, она устала.